Говорят, в этих краях жил вор, и был он ловким. Однако поначалу неброским. Где появится, что ни то пропадет, а не уловишь. И так ходили, и эдак смотрели, любой догадался, но вора не взять – не обыщешь, а на глаза не попалось ничто. Да и лень.
Он богател сначала немного, а после стал всяко свой дом украшать. До того дошел, козе колокольчик повесил на шею – из золота.
Где краденое хранил вор, куда сбывал – про то не знал никто. Но только у кого что исчезнет, так вскоре у вора новый набалдашник на заборе, и вот вся изгородь, как у разбойников головами людскими, разными трофеями блестит.
Вор ходил по селу – никому не друг, щеки дул, голова поверху. Но нет-нет возьмет да подвезет кого в своей телеге – хоть сзади, хоть сбоку. Или денег в долг даст. А то и подарит что, скажет: «бери, бери», а потом туда-сюда головой крутит, смотрит: заметили? Видел кто?
Думали было мужики его побить или подколоть – мол, наше нам отдает, а будто личным жалует. Но бабы остановили, сказали: «Проходил деревней Старец, спросили. Колоть не велел. Все же вор-то с людьми делится. Да и драки ваши вечные. Сказал, сам сдуется. Вот и посмотрим, каков будет про то Божий-то указ».
Так и жил вор, что ни шаг, набирался. Пышнел. Про любой горох говорил: «Эх, как дорого!», любимое у него было слово. По вечерам выходил вор из дома и смотрел в небо. «Как ярко блестят мои звезды!» − говорил он и улыбался своей козе, а люди шли мимо. Ждали молча, что Бог скажет.
Как-то раз уже поседевший вор решил послушать, как его похвалят люди. Он-то ли не богат? Он-то ли не добр, раз богат? Он ли не умен, раз добр? Он-то ли не красив, раз умен?
И позвал вор к себе всех, у кого воровал.
Люди отправились. Вспоминали потом, как сейчас: в тот день молчали птицы, хоть небо стояло высоко, зазывно. Шли гурьбой и головами крутили с привычкой все примечать, но ни одного крыла не застали в дороге. Даже из кустов не шелестнуло. Подумали: «Это к чему?» и пошли дальше.
Пришли. У вора на столе зело брашно. И вроде отведать хотели люди, но как-то не взялось. Ждали чего-то, хоть никто никому об этом даже головой не кивнул.
− Ну! – поднял глаза вор. – Я вас позвал, чтобы вы все сказали мне, каков я молодец перед вами. Я нажил добра, я украсил свой дом. Одежды мои прочнее всех, и сам я хорош.
А люди молчат. Сначала на стол глаза расширяли, а тут как будто и голод им не знаком, не глядят на еду.
− Что же вы молчите? – вор спрашивает. – Помогал я вам, не померли вы, а могли.
− Помогал, как не помогать, вор-батюшка, − сказала тут одна сердобольная и осеклась. Так посмотрели на нее миром: молчи сейчас.
− Может, вы скромные? – озадачился вор. – Так без конфуза говорите совместно, как любите меня! – и ну кафтан на животе расправлять.
− А ты-то нас любишь ли? – спросил старый.
Вор не ожидал, не нашел ответа.
− То-то и оно, что любви ждешь, а сам в себя всю жизнь любуешься, − сказал еще один, древний.
− Ты крал, думал – хитрый, собой гордился. А мы ведали, да не мешали. Хотели знать, как управит тебя Господь. Или не простит, таким и отправишься.
Помолчал вор, подумал. Не ожидал.
− Значит, не любите? – спросил только.
Повернулись гости да и ушли один за другим. Та же, что его пожалела, помедлила в стороне. В дверях сказала:
− Ты бы, вор-батюшка, с козы своей колоколец-то снял. Глядишь, и простят тебя люди, а иначе-то Богу тебя простить с чего?
С тем и закрыла за собой дверь.
− И что? – спросили рассказчика. – На том все и кончилось?
− На том и кончилось, − ответил.
− Так не бывает! – сказал один. – По правде если, так его либо побили бы, либо прогнали вон. И давно, не в тот раз.
− А птиц-то, птиц-то сегодня в небе! – заметил другой.
− Бывает, как не быть, − рассказчик развел седые брови. – Побили б, если б не Бог. Так ведь видели, Бог не бил, ожидая.
− И чего ожидать?
− Пока сдуется.
− Сдулся ли?
− Как не сдуться, когда не любит никто, не хвалит? Сдулся, обмяк с годами. Перед смертью покаялся.
− А люди что?
− А что люди? Люди у нас, ежели не лютуют, одинаково добрые. Сказали:
− Выходит, ты наше нам же на черный день припасал, так и помирай с миром. Вспомянем тебя с любовью, теперь уж что.
И когда помер вор, птиц налетело, как сейчас. Падали с неба, сложив крылья, и снова ввысь. Мол, не дуйся, если подняться хочешь, а то не птицей взлетишь.
− А чем?
− Пузырем.
− А почему одни птицы высоко, а другие в небе низко?
− Каждая птица в свой час припадет к земле, а уж с каких небес ей лететь, про то Бог знает.
Здесь продолжение