Они старели, но, конечно, в их паре жена была намного резвее мужа. Мы не сомневались, что он уйдет первым, а я серьезно собиралась заботиться о ней, если, конечно, была бы ей нужна. Иногда она говорила, что поехала бы ко мне на дачу, она любила возиться в земле. Я отвечала ей, что она неприменно к нам приедет, и что я оставила кусок земли свободным, чтобы она смогла там что-нибудь посадить. Подразумевалось - потом. Потом, когда не станет его. Она ухаживала за отцом, делала для него все, что можно, и сверх того, но я замечала, что она готовится жить. Он уже слег, когда она поменяла окна и накупила новых вещей, кухонной утвари, которую позапихивала в шкафы, а однажды в сердцах сказала мне: "Я когда-нибудь поживу для себя?" Ну что же, я ее понимала. Он был капризен, придирчив и неподвижен, цена, которую безупречным уходом она платила за то, что когда-то вышла замуж за красавца серьезно старше себя, оказалась слишком высока, и я ее за такое открытое ожидание смерти моего отца не осуждала. Многие люди ждут смерти своих близких, большинство в этом не признается, это было мне хорошо известно.
Три года тому назад внезапно (этого никогда не ждешь) у меня в организме все посыпалось. Я оказалась совершенно не готова к тому количеству проблем, которые вместе с этим событием стали отовсюду просачиваться в мой бюджет. А жила я незапасливо и непредусмотрительно, одним днем, в лучшем случае парой-тройкой текущих дней, и, несмотря на внушительное количество детей, мне это вполне удавалось. Но дети выросли, стали самостоятельными, тут=то это "посыпалось" и произошло.
Это сейчас я обеспечена и могу спокойно жить, позволяя себе не только то, что требует мое тело, но даже некоторые радости для души. Я и работаю теперь не потому, что необходимо выжить, а потому, что работу свою люблю. А тогда испугалась, пришла в такой тревожный тонус: надо было как-то определяться с дальнейшим, что-то предпринимать, чтобы не сесть вдруг детям на шею, не оказаться камнем, привязанным к их ногам. Некоторые из детей, надо сказать, сразу же стали мне помогать. Но одно дело решить несколько некрупных проблем, а другое - бесконечные лекарства, клиники и грядущие операции, в общем, весь этот список немощи предпоследней главы.
Прокрутив в уме варианты, которые мне казались разумными, я намекнула своим работодателям, что неплохо было бы повысить мою зарплату. Ничего астрономического я не запрашивала, но с обеих сторон, а работ было две, получила отказ. В одном месте мне сказали примерно: "Забудь" и на всякий случай срезали и то, что я имела, а в другом буквально:"Даже я получаю меньше". Хорошо зная, как работает закон воздаяния, я молча отошла в сторону и подумала, что раз пришла пора обнуления, то пусть оно свершится. Я уволилась отовсюду, о чем тут немного по-другому, но все-таки рассказывала. Уволилась и уехала восстанавливать силы.
А потом прилетела весть от моего очень старого отца, с которым я была в ссоре из-за истории, рассказанной в одном из постов по тэгу "отец". Он звал меня, чтобы я ему помогла. Я вернулась из поездки и полетела к нему. А заодно и к его жене в больницу, но она не захотела меня видеть. Она и говорить не могла, а вела себя так, словно я ее лютый враг. Она уже не могла произносить слов и ревела, когда я появлялась. Мой отец слышал это рев, он велел найти документы, говорил, что когда-то давно они с женой написали завещание друг на друга, но документов нигде не было, а жена его, когда он спросил ее об этом, снова ревела в ответ. Тогда-то он и попросил пригласить натариуса, написал завещание, что все его имущество переходит ко мне.
- Ты понимаешь, что здесь может ничто мне не принадлежать? - спросил он. У жены отца был брат, который приходил и открыто требовал переписать квартиру на него, а, не получив согласия, ушел, чуть не сорвав с петель дверь.
- Не волнуйся, - сказала я ему. - Если так, я заберу тебя и прямо на твоей кровати укачу к себе. Ты не в чем не будешь нуждаться, все будет хорошо.
Его жена умирала. Потоки ненависти, которые изливали ее глаза, были невероятны, я прежде не видела такого никогда. Наконец ее не стало.
Я обзвонила ее подруг, их нашлось всего две. Позвонила и ее брату, но тот со мной говорить не стал и на похороны не пришел. Одна из подруг принесла на поминки папку, в ней и нашлось завещание, но прежде подруга рассказала отцу и мне, что сиделка, спровоцировавшая когда-то нашу ссору и оклеветавшая меня, жена моего отца и ее брат посещали нотариуса, что брат и сиделка долго говорили, но нотариус попросила их выйти и задавала вопросы жене отца... А потом сказала, что не может удовлетворить просьбу и перевести имущество на брата, т.к., сказала она, "человек неадекватен".
Услышав эту историю, отец побелел и долго не хотел говорить. И хотя завещание оказалось прежним, все имущество было завещено ему, он все отказывался прийти в себя, осознавая, что жена могла так его обмануть. Я утешала, уговаривала его, а заодно и себя, что это болезнь так изменила ее, ведь ее мозг был поражен метастазами, и что пока она была здорова, она не сделала ничего против него, а то, что хотела сделать из-за болезни, а Бог не допустил, считать нельзя. Потихоньку отец успокоился и оставил эти мысли - вместе с памятью о последней своей жене. Больше он не хотел о ней говорить.
А потом были самые счастливые полгода в нашей с ним жизни, потому что мы были рядом, вместе и друг для друга.
Жену его я похоронила и все вспоминала, как она хотела "пожить для себя", как готовилась к этому торжеству. С тех пор, едва на меня находит ропот и желание отдохнуть хотя бы от кого-то, я вспоминаю ее и, поднимая глаза к небу, как в анекдоте про туриста из СССР, который шептал француженке в декольте: "У нас все есть, нам ничиего не надо", говорю: "Нет-нет. Я не хочу жить для себя. Спасибо, у меня все хорошо и мне всего достаточно".
Навещая могилу к отца, я подолгу сижу там и разговариваю с ним, а когда в другом конце кладбища подхожу к надгробию его последней жены и кладу на него цветок, говорю ей: "Спасибо за то, что сохранила ему верность".
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →