Сегодня меня справедливо упрекнули в том, что я не появляюсь в ЖЖ. Не появляюсь из-за того, что привыкла к обстоятельным постам здесь, а в ФБ, известное дело, два слова и уже пост. Просто, быстро, в никуда. Я не появляюсь тут, но ЖЖ для меня всегда в предпочтении. И вот сразу тут же я подумала, что это такой аргумент мужчины, бросившего женщину: ты, мол, самая лучшая, я тебя недостоин.
У меня так много всего произошло за это время, но сначала надо дать ссылки на главные События, тревожившие меня с прошлой зимы, уносящие силы, события, с которыми я смирялась, и от которых страдала. Это история о моем отце, сиделке, которая меня оклеветала, и которой он долго верил, о безнадежности, в которой я оказалась, о том, как, не веря уже в возможность что-либо исправить, я встала на сорокодневную молитву...
В это время я стала все чаще думать, что пора мне увольняться, об этом я тоже писала, наконец уволилась и уехала почти на месяц в Израиль. Уехать я могла смело, т.к. к отцу меня не пускали. Жена отца продолжала говорить мне, что сейчас никак нельзя, он устал, он не хочет, ему сейчас не до и прочее, сиделка тоже, распустив хвост, и как ни в чем ни бывало, как будто она цинично не врала моему отцу при мне (а уж что там было без меня), вещала, что прийти я не могу. Я уехала.
В Израиле я отдыхала душой и телом, отдыхала прекрасно, насыщенно, полно, и можно было бы об этом отдыхе рассказать отдельную удивительную историю. Ближе к концу моего отпуска вдруг раздался звонок от моего отца. Голос был испуганным, он сказал, что его жене стало хуже, и попросил поскорее вернуться. "Доченька, возвращайся... дорогая". Давно я не слышала таких слов. Я вернулась и тут же приехала к нему.
К этому времени жена отца перенесла онкологичесую операцию. Сначала показалось, что дело пошло на поправку, но чуда не произошло, и вот она стала беспомощной, не могла встать с постели. Папа испугался, тогда-то он мне и позвонил. Даже сиделка, которая по договору с Домом Ветеранов должна была ухаживать за одним человеком и только днем, а тут оказались круглосуточно двое лежачих... Я еще не упомянула, что к этому моменту мой отец слег, упал и не поднялся, как мне сказала та же сиделка. В общем, она заметалась. И когда я приехала , так мне и сообщила: "Кто платит, тот и...". Я сделала вид, что не заметила намеков, платить ей должно было государство. Но кивнула. Посмотрела понимающе. Сделал вид, что все наконец ок.
Отдельно надо сказать о жене отца. Она была дома, я пришла к ней, поздоровалась, сказала добрые слова... И в ответ услышала рёв. Она ревела и гнала меня, в ней была такая ярость, такая ненависть отражалась на изменившемся отекшем лице. Передо мной сидело злобное чудовище, так мне показалось. Я была потрясена и потом много думала, что это - болезнь, старость, скрытые чувства? Понемногу стало понятно, что это все-таки личность пробилась наружу через преграду контроля, который больше не мог ей служить. Я медленно и буквально болея, поняла, что она всю жизнь пыталась выдавить меня и детей из круга общения с отцом, что наговоры шли и от нее... Я думала, что почему-то мы так легко верим, что нас не коснется то, что касается других, а в данном случае это была ненависть, ведь ни о ком она никогда не говорила хорошо. Почему я считала, что это меня не коснется? Оказывается, я была основным объектом.
Ну что же, психологически это понятно. Нечастное существо, обделенное любовью. Все могло быть иначе, если бы она была способна принимать кого-то, кроме себя самой, потому что мы шли к ней с открытым сердцем - и я, и дети. Не случилось, и оправившись от первого потрясения, я словно вырезала эмоции по поводу этой женщины из себя. Раньше я была готова ухаживать за ней, как дочь, оставила для нее место у нас в деревенском домике, чтобы, если не станет папы, брать ее с собой. Я была готова сделать ее членом своей семьи, законной бабушкой детям, если она останется одна, ведь она на 18 лет моложе моего отца. Я ей об этом говорила и это все обещала. Но нет так нет. Оказывается, слушая меня раньше, она уже имела свой выбор и продолжала отдалять отца от меня. Ее выбор следовало принять.
Дальше я приходила, прошмыгивая к отцу мимо ее комнаты. Но она чувствовала, билась, ревела, дралась с сиделками, иногда выкрикивала мое имя и "не надо" следом. Это было ужасно, особенно от твердого знания, что никогда с моей стороны в ее сторону не было негативного ничего, только приятие и уважение выбора отца. Я вспоминала, как она мечтала "пожить для себя" и, как Соня в "Дне девятом", давала себе слово на корню искоренять из себя такие мысли. Чтобы так страшно не умирать.
В этой ситуации мне пришло на помощь мое умение абстрагироваться, выносить себя за скобки, словно происходящее меня не касается. Это было неприятно, прошмыгивать мимо нее, но у отца я теперь бывала каждый день, а он, как ребенок, радовался мне и вспоминал теперь совсем другие истории.
Сиделка рулила. Она по-прежнему распоряжалась всем в доме и я ловила себя на том, что временами была перед ней, как бендерлог перед Каа, то есть, просто немела - от наглости, самонадеянности и беспардонности. Вида я не показывала, эмоций не обнаруживала. Даже наоборот, что греха таить. Я сделал вид, что дружу с сиделкой, решив подождать.
В один прекрасный момент она самостоятельно, не поговорив со мной, вызвала еще одну сиделку и поставила меня перед фактом необходимой оплаты за ночи с больными. В другой момент она договорилась с врачами и ... отправила в хоспис жену отца. И ушла в отпуск на две недели.
Время, пока не было ни ее, ни жены отца, для меня оказалось счастливым. Не буду изображать сострадания, которого не испытывала, хоть в общечеловеческом смысле мне было грустно оттого, что происходило с женой отца, немыслимо от выходок сиделки, которые я анализировала теперь. Папа мой о много сокрушался в эти дни. Конечно, он жалел свою больную супругу, я выслушивала его, никогда даже одной морщинкой своих чувств не показав. Сама же я просто наблюдала за событиями. Как он меня ждал. Как он мне звонил, если я отлучилась. Как он рассказывал мне о моем детстве. Я понимала, что так близко мы с ним не были никогда, что он наконец мой, что больше никого между нами нет.
Жены отца не стало к концу второй недели отпуска сиделки. Я позвонила в Дом Ветеранов, поговорила с начальницей и нам назначили другого человека для помощи. Похоронами занималась полностью я, и там было еще немало сюжетов для детектива, которых я тут не опишу, но когда я своим близким рассказывала обо всем, они говорили мне, что у них в жилах стынет кровь, столько непорядочности, злобы и интриг было там вокруг, и сиделка тоже была там действующим лицом. Кстати, то, что он оказался лежачим, это было ее рук дело. Да, он упал, он и раньше падал. Но она уложила его и убедила, что ему нельзя вставать, надела на него памперс... Ей так было удобно, а он верил ей. Сейчас никакого памперса на нем нет. Но ему 98 лет, лежачие три месяца уничтожили остатки его мышц, он больше не встал, и это куда более худшее деяние сиделки, чем сговоры, в которых она принимала участие, и клевета на меня.
Сейчас у нас все хорошо, и я не могла рассчитывать на такой подарок от Бога - мой отец со мной, я с ним, дети могут приходить к дедушке, он интересуется всеми детьми и внуками, своими правнуками, мы свободны и счастливы. Тут надо сказать, что с мамой моей они развелись, когда мне было два года, и что все мое детство обе стороны старались тянуть одеяло на себя, и женщины нашего рода разлучали меня с отцом, а я скучала по нему и его ждала.И вот восторжествовала справедливость.
Конечно, сейчас у него незначительная для его лет деменция, у моего папы, конечно, его настроение плавает. Но он окружен хорошим уходом, хорошими врачами и любовью родных. Я очень надеюсь, что он еще поживет и порадует меня своим присутствием в моей жизни, ведь мне его всегда так не хватало. Я поняла теперь, насколько сильно любила его. Как глушила свою любовь, потому что встречала уколы, упреки, обиды. Теперь этого нет или почти нет, а если возникает инерционно, мы знаем как переключить моего отца на более полезные для его здоровья чувства. Я не поеду отдыхать - ни в починенный домик, ни на море. Я останусь с ним, не отдам ни одного дня из нашего драгоценного общения. Я очень его люблю, моего папу. Он недавно сказал мне: "Разлучали нас, разлучали всю жизнь. А мы все-таки вместе".