"В книге Анны Гайкаловой anna_gaikalova три повести: «Нам легко слушать небо», «Расколотый арбуз», «Марфа».
Повести «Нам легко слушать небо» и «Марфа» полюбились безусловно.
Правда, жанровое определение всех трёх обезличивает тексты, понять, в чём их секрет, невозможно.
Цель их – воспитание, развитие «человеческого в человеке», а значит, потенциальному читателю, у которого есть запрос по этой проблеме, должно быть понятно, что за книгу он держит в руках. Или, наоборот, по запросу о воспитании и становлении человека читатель эту книгу должен найти.
Читая материалы автора в жж и фб, всё время пыталась представить, о чём, а главное, как может писать Гайкалова А.И. Прочитала – сомнения улеглись. Анна Ильинична бьет в одну точку всеми доступными калибрами, и проблема взращивания человека раскрывается в соответствующей содержанию художественной форме. Вот только жанрово это, пожалуй, не повести. «Нам легко слушать небо» - это такое большое биографическое эссе. Как положено, с размышлениями, впечатлениями, волшебством красок, эмоций, неожиданными чудесами. Здесь ничего не происходит. Собственно, весь сюжет-то – приехали в далёкую деревню горожане, отдохнули и уехали домой. Но в каждой строчке происходит жизнь. И это катастрофически прекрасно.
Но не сюжетно. Я не к тому, что надо придумывать сюжет – тут сама жизнь сюжет – я к тому, что, знал бы потенциальный читатель, чем его Анна Гайкалова удивит, не раздумывал бы над безликим «повесть», а купил бы книгу, прочитал и нашел искомые ответы на больные вопросы. Или, как я, например, отдался бы собственным ассоциациям, воспоминаниям, получил бы такую необходимую человеку толстую заплатку доброты, красоты, мудрости на давно прохудившуюся крышу и расползающиеся нервы. Книжка-то непростая. Волшебная. Клянусь. И буду перечитывать.
С «Марфой» - та же история. Роман воспитания – было бы правильным определением жанра. Ведь и тут сюжетом – жизнь. Каждый день обычной жизни. Но… Каждая глава – новый урок, новый семинар по воспитанию и становлению человека. И так это славно задумано и воплощено, что не замечаешь, как этот жизненный сюжет тобой усвоен, присвоен, как ты вслед за героиней влюбляешься в сказочника Ванечку, потому что твой сказочник Колечка на удивление похож в целом, хотя отдельные черты, конечно, разные, как находишь соответствие своим собственным поискам истины в момент детского бунта. Мне кажется, что и юным читателям будет интересно узнать о том, как выглядят они в глазах своих мудрых родителей. А те, кому таких родителей не хватает, возможно, задумаются о собственном будущем, примерят на себя роль мудрого сказочника. И ниточка так не порвется.
Неожиданно пришла параллель с «Капитанской дочкой» Пушкина. Этакие «семейные записки» современного Петруши Гринёва (Марфы), который под влиянием отца и об руку с Машей Мироновой (жизни и Ванечки) проходит свой путь, мудреет, растит детей. Роман воспитания о том, как не кончается жизнь.
В «Марфе» всё хорошо: ничто не навязано, но всё отдаётся в твои руки по первому запросу. А запрос есть: А как? А я так не умею. А дальше? А он? А она? Ну да… Ага, как я… Настолько всё живое. Особенно понравилась сказка про Хоку. Такой природный элемент, просто чудо! (Прямо как калмыцкая сказка в «Капитанской дочке»).
Я не касаюсь самого содержания, потому что педагогическая тема близка и понятна, почти во всех моментах я с автором согласна, что-то взяла на вооружение. Здесь подкупает цельность, разумность, мудрость и осознание педагогической науки как свода законов, причинно-следственных связей, а не как нам в институте преподавали: «взгляд и нечто», - а всему остальному научила работа в школе.
Но вот «Разбитый арбуз» - совсем иная статья. Тут нужно сказать, что все мысли – исключительно мои, у автора наверняка были свои резоны сделать именно так, как сделано. Вторая повесть с художественной точки зрения мне не понравилась. Там понятна авторская мысль, там есть крючки-зацепки, которые заставляют читать, но, на мой взгляд, здесь меньше литературного обаяния, художественной цельности. Если две первые (первая и третья) повести родились совершенством в единстве мысли, чувства, формы, то средняя словно из частей разных организмов. И дело не в делении на части – в «Марфе» тоже главы.
Начинается всё с бесконечного описания жизни снобов, которую читатель видит глазами героини. И настолько полярны героиня и «общество», что диву даешься, как она, будучи женой одного из этих «папиков», либо не впитала этот образ жизни и не стала ему соответствовать, либо не свихнулась, либо не послала всё к чертям и не вырвалась на волю. Нет, смотрит вокруг, трясётся под грозным взглядом собственного мужа, ест с удовольствием и … размышляет, вернее, осуждает. А в сумочке у неё лежит томик Волошина. Конфликт Катерины и «тёмного царства».
Когда «тёмное царство» в лице мужа начинает бушевать, обзывать жену идиоткой, грозится забрать детей, то образ тупого монстра сформирован окончательно. «Катерине» остается только в омут головой. Понятно, современная женщина начинает искать выход. Её озаряет – она вспоминает Артёма, который знакомит её со сказочным царством, которое, как ни добавляй в него реальных черт (отрезанная коса, расколотый арбуз), всё-таки остается нереальным: косы сами по себе – идиллия сама по себе.
Артём – носитель радужной теории – реальным персонажем так и не стал. Остался героем-резонёром, несмотря на его загадочное кивание.
Здесь меня больше вдохновила литературная игра и то, что общая схема этой теории работает в целом.
(Нелюбовь Алёны к Базарову не разделяю. Персонаж драматичный, даже трагичный, жалко его очень. Но, с другой стороны, что ж она своего «жёлтого» мужа не «не любит»?
И со Штольцевской зеленью не согласна почти. В семье его Ольга страдала, потому что его «желтизна» её, «оранжевенькую», тяготила. У Штольца другой поступок важен: он взял на воспитание сына Обломова. Но… Тут прям как муж Алёны: не воспитает, по его мнению, вдова Обломова Андрюшу достойно - т.е. мотив вполне «жёлтый», а с простолюдинкой и церемониться нечего. Не зеленеет всё-таки, на мой взгляд.)
И после объяснений Артёма Алёна вдруг узнает, что её муж помог в строительстве храма. Зеленеет? И тут я возвращаюсь мысленно к истерике этого «зеленеющего» мужа, и картинка движения вперёд не складывается. Не верю. Про героиню, которая начала переосмысливать свою жизнь и свою роль в этой жизни, ничего, кроме «курица», сказать не могу. Но пусть у нее всё сложится наконец. Хотя сомневаюсь. Пока рядом вдохновляющий Артём – это один человек, вернётся домой, окажется перед мужем без костыля – вуаля – опять квочка с Волошиным в авоське.
Всё, что автору удалось передать в «Марфе» и в «Небе», передано не в лоб, а каким-то чудом, недосказанностью, намеком (чУдная глава «Воронёнок», ведь ничего не объяснялось, не назидалось, не разжёвывалось, хотя, казалось бы, просится объяснение, при чём тут воронёнок – ни слова ни о детях, ни о родителях. В «Арбузе» - прям Лев Толстой с его назидательностью: «Туда не ходи, сюда не ходи: снег башка попадет - совсем мёртвый будешь».
И соотношение размеров частей. Несоотносимо. Негармонично.
Золотое сечение, пропорциональность, гармонию человек считывает глазами, ушами, руками, носом, мозгом… Это заложено в природе всего. Читатель ловит диспропорцию на раз, два, три. И если форма не соответствует даже очень увлекательному содержанию, то разный читатель отнесется к тексту по-разному: может заставить себя выловить интересное, а может поискать другой источник. Тогда ему не откроется секрет автора, чью книгу он отложил.
Мне важно было дослушать автора до конца, поэтому текст я не закрыла. Но «Марфу» открывала с некоторой опаской, если честно. Напрасно – «Марфа» волшебна!
Теперь я возьмусь читать книгу «День девятый», которая каким-то загадочным образом в неожиданном месте при чудесных обстоятельствах сама легла мне в руку. А я по непостижимым причинам её тогда отвергла и мечтала о ней, пока не познакомилась с Анной Ильиничной.
Теперь у меня эта книга есть."
Источник - статья в ЖЖ.