Вчера вечером я ехала на семинар по независимости. Уточняю, семинар начинается в 19 часов, я приезжаю за полчаса, стало быть - выезжаю за час - в 17-30. И вот, около шести вхожу в метро на зеленой ветке, чтобы проехать перегон "Коломенская-Павелецкая". Вхожу в вагон и меня обдает тот самый запах, только сконцентрированный - целая птицефабрика слегка протухших цыплят. Оглядываюсь, четыре ряда сидений - два и два в разные стороны от дверей - заполнены детьми в возрасте лет десяти, в основном упитанными, даже очень. И дико ржущими, особенно те, что от меня справа.
Я направо и повернулась. Поскольку я стояла у входа, то видно мне было, как укатываются мальчишки напротив, т.е. по левую сторону от меня повернувшейся. Что происходило напротив них и чему они так веселились, мне было не видно, и я прошла поближе, чтобы оказаться напротив.
"Три толстяка в одном тазу пустились по морю в грозу"... Они просто рыдали от смеха, один пытался пить, но проливал на пузо воду, другой, тоже вытирал глаза от слез. Сидевший рядом человек встал и направился к выходу. Я села и заняла место, с которого мне стало хорошо видна причина радости детей. Этой причиной оказались лопнувшие от колена до паха (в паху они оставались скрепленными едва) штаны, надетые на еще более крупного мальчишку. Штаны эти ниже колена, у колена пристрочены, потому шов и не разошелся. А все остальное - расползлось, и вот, толстяк сидел, сдвинув ноги, но трусики все же торчали из-за разошедшихся штанин. Мальчишка пытался сделать вид, что ему тоже весело, но ему это удавалось все труднее. Все взрывообразно ржали.
На следующей остановке, а они между Коломенской и Автозаводской очень короткие, вошла девушка. И хотя она встала к нам спиной, тот мальчик, рядом с которым сидела я, поднялся и взглянула на меня. Я не стала окликать девушку, чтобы она не помешала мне пообщаться с детьми. Ехать мне оставалось всего-ничего, и я уже рассмотрела вожатого - молодого, как мне показалось, лет тридцати пяти, накачанного парня, который зорко следил за ржущей компанией и не вмешивался.
- Ты молодец, - сказала я вставшему мальчишке. - Ты уступил место женщине.
Он серьезно кивнул.
- Да садись ты, - все еще смеясь, похлопал по сиденью облившийся водой.
- Вряд ли он сядет, - ответила я, - ведь он уступил место женщине. Впрочем, он может сесть. Если ты пересядешь ко мне на ручки. Что такого? К бабушке на ручки, ты еще не стал взрослым? Пойдешь? А друг твой сядет рядом, оставив для девушки место свободным.
Мальчик перестал смеяться и покачал головой, мол, нет.
- И верно, - я ему кивнула, - ты же тоже будущий мужчина. - И потом сказала обоим: - Как ужасно наверное сейчас чувствует себя ваш друг. Ведь ему придется встать и всем станет видно, что случилось с его одеждой. Может быть, можно что-то придумать? Может быть, ваш вожатый может?
Ребята оба кивнули мне на вожатого.
- Пойду поговорю с ним, - сказала я, - К сожалению, мне выходить, я спешу на работу. Но я бы, знаете, что сделала? Я бы вместе со всеми обступила бы его кругом, и мы так кучкой бы и пошли. И никто посторонний ничего не бы не заметил. Мне кажется, это было бы правильно. Ну, счастливо вам.
Дети очень внимательно смотрели, как я вставала. Я кивнула им, отвернулась и пошла к вожатому.
- Нужно что-то сделать, чтобы прикрыть ребенка,- сказала я ему.
- Ничего с ним делать не надо! - с вызовом ответил тот. - Вот пусть его родители видят, что на что он способен! Это не случайно с ним произошло!
- Родители это увидят, - кивнула я. - И мы часто сами виноваты в том, что с нами происходит. Но это не значит, что надо оставлять без помощи человека. Вы должны что-то сделать, чтобы не подвергать ребенка унижению.
- Ну, он мальчик крупненький, - вожатый сбавил тон,- во что я его одену?
- Не знаю. Придумайте что-нибудь.
Я вышла. Если бы не семинар, я бы осталась, соорудила бы детей окружить беднягу и сделала бы из насмешников - помощников. Но меня ждали люди, и мне пришлось уйти.
Независимость. Нет ее. Все мы зависим друг от друга.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →