Мы решили ехать аэроэксперссом. Пятница, вторая половина дня, все это накануне начала учебного года, а я совершенно очевидно плохо держу стресс. Младший сыночек приехал, подруга приехала. Подруга довезла нас до метро, сынулик до экспресса, куда своих родителей почетно вставил. И мы быстренько доехали до Шереметьева. Вообще, мы больше ждали, чем ехали, в сегодняшнем дне.
Помните, я рассказывала вам, что начала читать книгу "Год, прожитый по-библейски" Эй Джей Джейкобса. Это довольно откровенные, забавные, но вызывающие уважение строки светского человека, решившего постичь Бога, соблюдая его заповеди. Причем, заповеди соблюдая все вперемешку, не слишком будучи в курсе темы, но стараясь очень, искренность проявляя во всем... Читаю я медленно, поздно, не успеваю. Но каждый раз, открывая файл, пару раз да улыбнусь: то наивности, то старанию, то нечаянной аналогии. Конечно, какого-нибудь всезнайку тут покоробит каждая вторая строка. Но я к ним не отношусь, мир это воспринимая кожей, поэтому, читая эту книгу удовольствия получаю немало, и направлений для раздумий, скажем так, много.
И вот сегодня открыла я для себя в этой книге один интересный факт. О жертвоприношении в иудаизме. Кровавом, между прочим. Но не в полном смысле этого слова. ...Вообще-то я давно уже сформулировала для себя, что иудеи, к (моему) сожалению, касательно жертвоприношений форму предпочли сути. То есть, быть жертвоприношению или не быть, решили, исходя из того, что нет места, где ему заповедано быть. Места (Храма) нет, то есть, формы, не будет и жертвоприношения, то есть сути.
Можно об этом говорить громко или нет, понятия не имею. Как думаю, так и говорю. И отношения своего не скрываю, не просто факты озвучиваю. И вдруг - компромисс. И не просто, а такой, которого, вроде, стесняются... Но от которого не отказываются...
Приведу цитаты из книги:
"Однажды за обедом мой советник, учитель истории Энди Портной, сказал, что до сих пор существует ритуал, который граничит с жертвоприношением. Он называется капарот. Некоторые ультраортодоксальные иудеи практикуют его раз в год, вечером перед Йом-Киппуром. Принцип таков: вы покупаете живую курицу, держите ее над головой, произносите благословение, а потом ее забивают на ваших глазах. И отдают нуждающимся.
Капарот не описан в Библии. Первые упоминания о нем встречаются в текстах IX века, написанных на территории нынешнего Ирака. Но вряд ли в штате Нью-Йорк можно легально сделать что-нибудь, еще больше похожее на жертвоприношение. Поэтому мокрым октябрьским вечером я сажусь в метро и еду в Бруклин, в район Краун-Хайтс."
"– Капарот – однозначно не жертва, – любезно, но твердо говорит Эпштейн. – Жертвовать можно только в Храме, а его больше не существует.
– И в чем разница?
– Курица не умирает за наши грехи. Она напоминает нам, что могло бы или должно случиться с нами, потому что мы грешники.
– Но разве это не из той же оперы, что изначальный козел отпущения?
Я имею в виду древний библейский ритуал, в ходе которого на Йом-Киппур древние евреи переносили свои грехи на козла и сбрасывали его со скалы. Отсюда и пошло выражение «козел отпущения».
– Возможно, – неохотно говорит раввин. – Но тут все иначе. Грехи не переносятся на курицу"
"– К нам уже приезжали документалисты. Если показать все это в отрыве от контекста, зрелище выходит варварское и иррациональное.
Ботеах прав. Знаю, что впаду в тот же грех. Поскольку я не могу посвятить всю книгу ритуалам ультраортодоксов, капарот будет описан вне контекста.
– А разве в нашей культуре нет других не менее иррациональных вещей? – спрашивает он. – Это иррациональнее ботокса? Или пресуществления?[142 - Пресуществление – богословское понятие, обозначающее процесс сущностного превращения хлеба и вина в плоть и кровь Христову во время таинства евхаристии. Прим. перев.]"
"– Одного петушка, – говорит Эпштейн.
По его словам, мужчины берут петушков, женщины курочек, а беременные женщины и тех и других, чтобы учесть все вероятности.
Человек из фуры дает мне петушка – с белыми перьями, красным клювом и очень-очень живого.
– Держите его под крыльями, – говорит Эпштейн.
Он берет петушка и демонстрирует на нем двойной нельсон.
– Ему удобно, совершенно удобно, – заверяет он меня.
Петушок кудахчет. Я поглаживаю его, чтобы успокоить.
И вот какая штука: я знаю, что курица на гриле, которую мне подают в ресторане Boston Market[146 - Boston Market (до 1995 года Boston Chicken) – сеть ресторанов быстрого обслуживания в США. Основана в 1985 году. Прим. ред.], умерла не от естественных причин. Она не заснула вечным сном в курином доме престарелых в окружении близких и внуков-цыплят. Ей тоже перерезали горло. Но доселе современное общество ограждало меня от этого факта.
Я снова смотрю на петушка. Ох! И вдруг с ужасом осознаю: он немного похож на Джаспера – большие глаза, вздернутая голова. Разве что не говорит «Па-па» (или, в нашем случае, «Эй Джей»).
Не надо быть Маймонидом[147 - Моше бен Маймон, или Маймонид, (между 1135 и 1138–1204) – выдающийся еврейский философ, богослов, раввин, врач и разносторонний ученый. Прим. перев.], чтобы понять происходящее. Я изображаю Авраама для петушка-Исаака. При этом у меня нет и крохи Авраамовой веры. Я испытываю приступ тошноты и ослабляю захват. Петушок вырывается и припускает по улице. Эпштейн бежит за ним, хватает и возвращает птицу мне. Я снова глажу ее по голове.
– А теперь повертите им сверху.
Это самая странная часть ритуала капарот – надо три раза осторожно описать птицей круг в воздухе.
Эпштейн держит для меня молитвенник, чтобы я мог прочесть: «Это моя замена». Я говорю: «Это мой заместитель, мое искупление. Курица пойдет на смерть, а я буду жить хорошо, долго и мирно». Я надеялся, что почувствую, как грехи вытекают из меня, но не тут-то было. Вырывающийся петушок отвлекает все мое внимание.
Следующая остановка – кошерные мясники. Их трое, они стоят на платформе за прилавком и напоминают очень жестоких аптекарей. На них черные мусорные мешки для защиты от брызг крови. Силы небесные, сколько же крови! Земля залита, на лицах пятна, перчатки намокли. Запах крови так силен, что девушку в очереди, кажется, вот-вот вырвет. Стоит ли устраивать такое в эпоху птичьего гриппа?
Я отдаю петушка мяснику. Он берет его, перекидывает назад, загибает шею и наносит три быстрых удара ножом. Птица мертва – вот и все.
Мясник швыряет моего петушка в перевернутый дорожный конус, где он останется, пока вся кровь не вытечет из тела. Затем он будет ощипан, упакован и отправлен нуждающейся семье где-то в Бруклине.
Меня отпихивают от прилавка. Я все еще в объяснимом для горожанина ступоре: петушок был жив, и вот: три удара ножом – и он мертв. Эпштейн что-то говорит, но я не могу сосредоточиться. Я ошеломлен.
Как я уже говорил, теперь я иначе смотрю на жизнь. Если вы благодарите Бога за каждую небольшую радость – каждый раз, когда едите, просыпаетесь, делаете глоток воды, – вы неизбежно начинаете испытывать благодарность за саму жизнь, за невероятный и чудесный факт вашего существования.
Я действительно восхищаюсь чувством, которое олицетворяет капарот. Полезно получить напоминание: вот я бегу по улице, а вот, спустя минуту, меня уже нет в этом мире. Жизнь так абсурдно дорога и коротка. Однако сам метод меня не восхищает. Если бы я воспитывался хасидами, мне легче было бы с ним смириться. Но, как говорит рабби Ботеах, вне контекста он кажется варварским. Если я когда-нибудь еще решусь на капарот, то поступлю как тетя Кейт. Иные ортодоксальные евреи, включая ее, практикуют менее дикую, но тоже одобренную версию капарота. Вместо домашней птицы они берут деньги и машут ими над головой.
По дороге к метро запах кур выветривается. И я благодарю Бога за то, что Он отменил необходимость приносить ритуальные жертвы ежедневно. И с курицей пришлось несладко. А мысль попробовать с козой или быком вызывает у меня ужас".
В общем, все это я читала в самолете. И думала о крови, о смерти "куриц", о том, что надо было пригласить мне Эй Джей Джейкобса в Москву, в Нагатино. Я показала бы ему, что незачем несчастную курицину голову рубить в три удара, достаточно одного. И никакой боли, это правда, потому что, если ты мастер, если ты резник, то все делаешь мгновенно.
Но как же неприятно лицемерие-то. Хоть и люблю я молящихся всех, а евреев особенно нежно.
Жертва есть жертва, потому что. И кровь есть кровь.
Кровь есть кровь.
Писано в Болгарском городке Поморие в первый день отпуска после усталости...
