– Жизнь всегда течет вниз, – произнес я, пытаясь защищаться. – Необходимо усилие, чтоб этого не допустить.
– Мысль влечет ее вниз, ибо она начинает противоречить самой себе. А потом рождается новая мысль, обратная, и она хороша до тех пор, пока не начинает осуществляться. Плохо не то, что есть, но то, чего желаешь. Когда люди обнаруживают хорошую мысль, они должны хранить ее под стеклом, чтоб не запачкать.
– Значит, нет никакой возможности организовать этот мир? И все это сплошной обман и лишь вечная попытка?
Он не ответил. Он высказал странную мысль, странную вначале, потом для меня было неважно.
– И это тоже мир. Мы в подземелье. Организовать его – значит сделать его еще хуже.
Тогда начинается бессмыслица. Мне казалось, что я улавливаю ее, но отделаться от нее я не мог. Какая-то неодолимая сладость заключалась в этом ничто, в блуждании без усилий и цели. Лист, плывущий по неведомому течению. Освобожденная от тяжести мысль, которую не сводят судороги. Причудливая и забавная игра без цели. Парение без страха. Каприз, в котором не раскаиваешься, приятная и неизбежная обязанность, как дыхание, как бег крови.
– Для кого хуже? – незаинтересованно спросил я.
– Для нас. Для них. Мы будем запирать друг друга. Привыкнем. Превратимся в кротов, в слепых мышей, в скорпионов.
– И не станем вылезать на поверхность. Полюбим тишину и тьму.
– Не станем вылезать. Останемся здесь навечно. Мы не можем без вечности»
«Ни тогда, ни много времени спустя мне не пришло в голову, что человеческая мысль – неверная волна, которую поднимает или успокаивает причудливый ветер страха или желания»
«Странная, лишающая мужества мысль приходила мне тогда в голову, что в тяжком положении оказывается человек, который духовно более развит, чем остальные, коль скоро его не защищает положение и страх, что с этим положением связан. Он замыкается в себе, его критерии совсем иные, они никому не приносят пользы, но его они отчуждают»