Сижу, ничего вроде, а встану, так и плывет. Иду медленно, квартира маленькая стелется пустыней, а я в ней - караван.
Чтобы писать картины, иным не нужно ни палитры, ни красок. Закрой глаза, и вот уже, мазок за мазком, оживают и плывут пейзажи зимних городов или осеннего леса. Кто променяет на запах красок эти медленные воздушные спирали танцующих выдохов земли. Разве тот, кто уже не решается ступить на нее босиком. Но выдох зимнего города пахнет чистотой младенца, а дыхание леса, погруженного в осень, пьянит, как разведенное сусло, что на вкус напоминает медовуху, только она протяжней. Пиши свои картины, художник, пиши, посматривая на мир. Мои пишутся сами.
У иных прошлое похоже на русло пройденной реки, а мое смотано, подобно клубку. Еще недавнее перед глазами, а бывшее прежде ушло к центру и превратилось в невидимость. Этот пестрый внутри клубок упруг, захочешь - навяжешь из него одежд на любой вкус. Только вот надо еще подмотать немного поверху, пока полностью не исчезнет меланж, который уже едва заметен. Лишь изредка удивит случайный проблеск, да тот неярок, без страсти.
Под верхним слоем клубка пожелание смерти. Это дерево перед окном надломилось бурей и стало уродливым с виду. Я пожелала ему смерти в прошлом году, чтобы оно не нарушало моих картин. Чтобы не стояло корявым идолом, не тянулось когтистыми лапами к моему горлу. Но то, что неприятно для глаз, изготовилось жить. И осталось набирать мощи. Мой зов услышало другое дерево, у другого окна. Может быть, они договорились с уродцем, как и люди меняются жизнями порой. И вот мертвый остов бывшего красавца чернеет и стучит в мои стекла неживыми ветвями. Я бреду себе караваном вдоль стен с картинами моей жизни и думаю, что полюбить уродца легко. Если понять, что все живое земли умеет договориться между собой. Это только люди не в силах.
Крылья, даже если они поникли, остаются крыльями. Я думала, почему, умирая, их раскидывают птицы. А потом поняла. Это потому, что они наконец летят без преград для их сил. Я перестала бояться мертвых птиц. Помню, в тот день я встретила мертвого вороненка. Он был размером с его же клюв, как люди, когда малы. А уже умер.
Если весенний дождь пахнет зимним городом в осеннем лесу, значит, меняется цвет нити клубка. Мне казалось, это клубок будет синим, сиреневым. Но нет. Я очень люблю белый цвет.
Когда я умру, принесите мне белые лилии. Знаете, те, что так сильно пахнут по ночам. Положите их и уходите. А то вдруг у вас разболятся головы, ведь это запах мало кто терпит.
Я останусь им наслаждаться.