Расскажу, если кто-то не в курсе, что вполне может быть. Потому что и встречались с ней не все, и пролетела она кометой довольно быстро, скрылась за горизонтом.
Детский дом, имеющий детей, т.е. неформальный, настоящий, принимал на работу взрослых, которые хотели взять ребенка под опеку, или усыновить, или просто хотели чего-то, чему пока названия не нашли. Психологи работали с такими взрослыми, обучали их специфике поведения и состояний детей-сирот, предлагали желающим тех деток, которые подходили им по внешним параметрам. Кто-то соглашался, кто-то предпочитал выбирать сам...
Когда наконец ребенок был определен, оформлялись "официальные отношения". Взрослый назначался патронатным воспитателем, ему полагалась маленькая, но все-таки зарплата, ребенку пособие, с которым он и уходил жить в семью. Эту семью служащие детского дома в любой момент имели право проверить, ее обязывали отчитываться о каждой выделенной копейке, а так же ежемесячно о поведении ребенка в семье. Таким патронатным воспитателем можно было оставаться до восемнадцатилетия ребенка. Желающие могли своего детеныша раньше усыновить, тогда договор о приеме на работу расторгался, зарплаты и пособия останавливались и дальше взрослый отвечал уже за свое чадо сам.
Конечно, государству было невыгодно платить зарплаты энтузиастам долгие годы, вместо того, чтобы самим еще денег получить за поголовье. Придумали: вот вам срок полгода, либо берете, либо давайте назад. Кто уж это сочинил, Бог весть, но я ему не завидую. Закрыли патронатное воспитание, выкинули на улицу людей-энтузиастов. А тех наших сограждан, что имели только крошки денег, возможности усыновить детеныша лишили.
А богатые не спешили за детьми, это очень редко случалось, чтобы к нам приходили богатые. Чаще бедные приходили, им что три, что четыре тарелки - кастрюля большая. Верующие приходили. Потерявшие ребенка приходили. Не способные иметь детей...
"Не надо быть святым, чтобы приютить чужого ребенка" - такое объявление приглашало желающих в Детский Дом №19. В ныне растерзанный Детский Дом.
Я не думаю о людях плохо. Наоборот, я думаю о людях хорошо. Даже очень хорошо. Я значительно чаще вижу, как человек превосходит себя в лучшем, чем то, чтобы он опускался ниже допустимой отметки. И у меня время от времени происходят столкновения с друзьями по этому поводу, когда я слышу что-то типа "все они там" - неважно где. Я не верю, что там, куда я написала письмо, сидят одни чудовища. Так не бывает. Нас в принципе везде один процент, плюс-минус ерунда. Людей неравнодушных, людей, добрых, людей щедрых, жадных, лживых или способных опустить любую идею. Расстановка примерно одна, масштабы деятельности разные.
Я тут недавно разговаривала с человеком, и как раз в тему мне сказали: Путин же не усыновил!
Я ответила, что усынови он хоть десять, читай он им на ночь каждому, люби он их всем сердцем, найдутся и тогда те, кто будет глумливо подсчитывать содержимое президентского кошелька и трындеть о том, что за него все сделают "мамки-няньки". Хелленгеристы понабегут с унылыми рекомендациями "не возносить". И я еще раз повторяю: я президента не защищаю. Но я не буду никого поливать. И я даже мысленно не лишу никого права дрогнуть сердцем, глядя в глаза сироте.
Но я настаиваю: предполагать в содержании моего письма Президенту некое страдание, даже вот, написали мне, наказание для детей как результирующую величину - ошибочно. Это как в кривое зеркало смотреться. Если правильно идею развить, если грамотно ее оформить, детям будет только лучше. Намного лучше. Только программа должна быть умной. И я ее себе, как это парадоксально, представляю.
Но ведь это как опасно... Вот соберемся мы сейчас, устроим свой собственный митинг, напишем на транспарантах "Усыновите инвалида, господин Президент", а он возьми да и сделай! И его чиновники следом возьми, да и подвинься на пару деток, а то и на тройку. Те, кого подлецами крестили, почему нет? Да еще со слезами на глазах. Главное, как говориться, начать...
А нам -то тогда что делать? Кого поносить? С кем воевать? Ситуация...
Я считаю ее наступление возможным. Потому что люди эти все не чудовища, у них сердца живые, они вполне могут и любить, и плакать, и признавать ошибки... И сделать отчаянный шаг.
Среди моих френдов есть усыновители и опекуны, в большинстве своем это молчуны и скромники. Но основной массы все-таки этот вопрос не касался. А я видела, как приходили к нам в Детский Дом случайные люди, и как просто на глазах что-то случалось с ними, и они снова приходили, и снова... И оставались. И потом уходили, ведя за ручку малыша. Любую идею смотря как подать.
Люди лучше, чем мы привыкли говорить и думать. И могут они больше, чем догадываются сами. А из того, что я предложила, чудо, чудо можно сотворить. А можно втоптать. Можно даже вместе со мной.
Посмотрим, что будет.
Но я о своих словах не пожалею. Мне жаль только, что в письме к президенту я не догадалась дать ссылки на копии писем здесь и ФБ. И еще я точно знаю: если это письмо распространить, сколько-то детей найдут свои семьи. Наверняка. Отзовется кто-то из тех, поносимых. Ну а если не распространять, сидеть и предаваться мрачные фантазиям, торжествуя факт мертворожденного младенца... То нет.
Комментарии тут закрываю. Если хотите, говорите там.