Через некоторое времят сварился у нас суп, красивенький такой, вкусненький, вдруг появляется Александра Максимовна, попить просит. Даю попить, смотрю, пятна какие-то у ребенка на щеках и на лбу, думаю, неужели Маша не умыла девочку перед сном? Не похоже на маму нашу, аккуратистка она у нас...
Так. Бабушка без очков, природой пятен не озаботилась, мысль, как это случается все чаще, прошла через голову беспрепятственно. Но тот факт, что внучка моя как будто подросла, от меня все же не укрылся. Смотрю, ребенок на шпильках. Саня, говорю. Нельзя надевать чужую обувь, даже если это босоножки родной тетки. Никак, говорю, нельзя, Саня, лазить в чужие шкафы. Понимаешь?
Взяла я Александру Максимовну за ручку, пойдем, говорю, радость моя, посмотрим, что в мире делается, а заодно вернем тете Олечке обувь. А то вернется она домой и очень сильно огорчится, что в ее шкафах кто-то побывал. "В мире" - это в недрах квартиры, которая у нас хоть и небольшая, но безразмерная, и пропадают в ней порой, как в Бермудском треугольнике многие чада и домочадцы. Итак, бредем мы за ручку по квартире, старый да малый, и чувствую я, что ацетоном пахнет уже всерьез, прямо-таки очень и очень сильно. Думаю, что двадцати Машиных пальчиков для такого вонизма маловато, а тем временем Александра Максимовна уже переступает порог Олиной комнаты, куда и я вхожу следом.
Это лаки для ногтей. Много флакончиков лака из Олечкиного шкафа. Все открыты, разгромлены, и ими покрашено все подряд. Но в основном светло-такой-бежевый ковер покрашен, и, как я немедленно понимаю, Александры Максимовны физиономия. А так же ее же пальцы рук. До локтей. Тут же и повсюду я рассмотрела полупустые бутылочки из-под ацетона, лосьонов для лица и кое-что еще
Пришлось аварийно вынимать маму Машу из наушников (можно подумать, она еще и в противогазе, что запахов не слышит, ладно я, кухня, готовка, маразм), буксировать Александру Максимовну в
Пока ребенок поедал творожок, бабушка прочла ему короткую лекцию о невлезании в чужие шкафы и опасности баночек с не до конца ясным содержимым. Было пригрожено: неизвестным и страшным отмывателем краски с ребенкиного лица, иъятием ребенкиных же игрушек в виде компенсации за испорченные игрушки Олечки, прочими напастями. Ребенок бабушкиной тревоге внял, творожок фермерский, с которым в иные времена все нервы бы вымотал, пока съедал, уничтожил, ряженку выпил, и мы опять пошли за мамой, которая уже терла ацетоном (опять он!) пятна с ковра, но безрезультатно.
Банки и бутылки пустые выбросили, полупустые завернули и убрали на место. Позвонили Мусе, она же Олечка, и испортили ей настроение рассказом о ее порушенной
А потом я выпроводила Александру Максимовну с ее уже мамой гулять. Потому что они надышались отравы. И жду теперь, пока проснется Большой Папа и растворителем поправит
Через неделю Сане четыре года. Это на два больше, чем на фото, которое сделал ее папа, и на котором она просто увозюкалась красками.
.