Все, что я скажу дальше - поток сознания. Без заготовок, без просчетов, без черновиков. Тут не будет ни упадничества, ни патетики, это я знаю точно, а остальное как скажется.
Чем старше становишься, тем удивительнее жизнь. Удивительнее, потому что то, в чем ты был уверен в двадцать, то, в чем не сомневался в тридцать, то, что утверждал в сорок, то, что осознал в пятьдесят - все эти важные "господа" подмигивают тебе из разных углов огромного дома, которым обернулась твоя жизнь, шепчутся между собой и посмеиваются над любым твоим утверждением. Что мы знаем?
Я понимаю, что в семьдесят, восемьдесят, в девяносто в к ним прибавятся другие лица с гримасками шутов, они поделятся с живущим долго тайнами, которые мне еще не открыты, и все-таки. К чему-нибудь мы пришли? Именно я что-то сейчас могу утверждать? Уже после того, как развенчаны и опровергнуты те убеждения, которыми я, как приведение цепями, гремела в прошлые десятилетия?
Есть. Ничтожно мало, но есть. И для меня перед этим малым обесцениваются убеждения минувших лет. Как все глупо, как все по-детски, как наивно. А в общем ничего не было важнее, как нет ничего важнее и теперь, чем чистая совесть. Мне все равно, есть ли жизнь после смерти. Может быть поспешно, может быть неуместно я сказала сегодня об этом, но мне в самом деле все равно. Главное, чтобы я могла поднимать к небу глаза без лжи. Чтобы в любой момент было честно.
Для меня Бог есть. Но я понятия не имею, как он там все устроил. И не удивлюсь совершенно, если однажды перестану быть вовсе, преобразуясь во что-то, в чем не опознаю себя. Допустим. Но если я себя не опознаю, то о чем мне скорбеть? Скорби мои живы только пока жива я. Значит для меня важно мое единственное и главное, внутренняя честность, то правило, которое я для себя определила основным и ведущим, соблюдая которое я спокойно сплю, вот пусть оно будет со мной. Остальное - этот мир - внешний, самодостаточный и его законы слишком сложны, чтобы я посягнула на их понимание. Я - женщина и себя саму принимаю как мать. Есть что-то, чего я никогда не позволю ребенку-себе, есть другое, что я прощу этому ребенку, на что закрою глаза, над чем снисходительно посмеюсь. Так же есть что-то, что непременно потребую. Вот такой свод законов, внутренний кодекс, совесть. Чтобы спокойно смотреть в глаза людям. Тогда все остальное неважно и не страшно.
Дети. Как могут они, наполняясь своими ценностями и наполняя ими свои бездны, забывать о родителях, уходить от ответственности за них, забывать, не предполагать, не оборачиваться... Раньше, когда я встречала одиноких стариков, просящих милостыни в переходах, я думала: "Как же нужно было жить, чтобы прийти вот в такую старость?". Это как раз один из "господ", хихикающих теперь из-за угла. Потому что я уже не раз встретилась с тем, как искренние, добрые, щедрые люди почему-то забыты своими потомками. И не при чем тут мыльные высказывания с намеками, что мол, что растил, то и выросло. Или вот еще я прочла сегодня: "От осинки не родятся апельсинки". Вся моя жизнь эти "законы" опровергла. Утверждающие так, посягают на то, что постигли Премудрость. Они осудили героев задолго до окончания пьесы. Я этого делать не стану.
Что-то существует за гранью. Что-то существует над небом. Что-то существует глубже сердца. Станут взрослыми дети, изменятся их вопросы к жизни, они тоже удивленно посмотрят когда-то в зеркало, увидев в нем странное лицо уже сильно пожившего человека: "Кто ты? Как это с тобой произошло? Когда?" Я представляю себе всех нас - предков, потомков - идущих вперед от единой линии старта.
Я отношусь к этому всему как к игре. Испытания подстерегают - от тела, от детей, от обстоятельств, да что там - отовсюду. Ненавижу физическую немощь в себе - это да. Не пишу "боюсь", потому что рыбьей костью застряла в зубах установка, что, боясь, непременно получишь. Не знаю-не знаю, но на всякий случай. В остальном же игра. Игра в нормального человека, который находит в себе силы на борьбу как может. Который рад бы не бороться, но так уродливо воспитан. Который примыкал и отпадал, но не предавал. Который не знает и не догадывается. Который был ребенком, нарушал и разрушал. Который стал взрослым и будет продолжать быть пока жив.
Что потом? После всего? Что-то будет? Я хочу, чтобы было? Верю, что есть? Честно! Я написала сегодня: "Мне кажется, это как лечь спать. Уснуть и все, мы же не знаем, проснемся ли завтра - по большому счету. Если там нас встретят, мне есть что сказать, да и послушать хотелось бы. А нет так нет".
А дети. Я желаю им чувствовать себя спокойно в тот час, когда они зададут себе эти вопросы.
Я написала сегодня: Жизнь - что-то, что мы имеем какое-то время. Я никогда не жалела, когда мои вещи ломались". Даже самые любимые вещи. И это правда.